Фан фик.

[Brodorovna]

Ко мне не придет модер и не скажет, что это флужеж. Какая прелесть! Чтобы не захламлять форумы выкладываю свой фик здесь. Он уже был на форуме, но та тема вместе с моими фиками приказала долго жить. Если кто-то читал - повторение - мать учения. Шутка.



Автор: Бродоровна.

Жанр: Драма (а вы ожидали что-то другое?)

Пейринг: отсутствует!

Ограничение по возрасту: Нет.

Отношение к критике: Критикуйте, я все равно при своем мнении останусь.



Прозрачный дым свечи.



Снейп спустился к себе в спальню. Холодно и одиноко. Как всегда. Профессор скинул плащ, расстегнул сюртук и бессильно рухнул на кровать. Полежав несколько минут, глядя в одну точку, он сел на ложе. Тяжело вздохнув. Снял сюртук и принялся расстегивать рубашку. Расстегнув воротник и пару пуговиц, он остановился и поморщился, будто от боли. Тяжелый вздох. Он вытащил из-под рубашки, висевшее на цепочке, золотое кольцо. Крепко сжав кольцо в кулаке, он приложил кулак ко лбу. После извлек из-под подушки фотографию. С картинки ему сочувственно улыбалась девушка. По плечам лились золотистые, тяжелые кудри, синие глаза печально смотрели на мастера зелий. Она мягко улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Он посмотрел на нее, и из глаз полились слезы.

«Я больше не могу этого выносить. Я не в состоянии больше терпеть. Почему? Ну почему он не убил меня?! Нет, это было бы для него слишком просто и неинтересно. Ему было бы мало даже самой страшной моей смерти. Но как? Как он узнал о тебе? Мне больно. Так больно, что хочется самому наложить на себя «Круцио». Или «Аваду» О Боже...» Он уронил голову на руки. «У меня больше нет сил. Я не могу каждую ночь вспоминать тот вечер. Как только я засыпаю, я вижу его. И тебя. Это выше моих сил. И во сне я раздираю себя в кровь, надеясь проснуться от боли. Но я не могу проснуться. Сон не отпускает меня. И я вынужден каждую ночь смотреть все сначала. Его красные глаза смотрят мне в лицо. Я не боюсь. Я был осторожен все это время. А через несколько минут должны были ворваться авроры во главе с Дамблдором и Поттером. И я ждал. Я ждал и изо всех сил старался не подавать вида. Это было невыносимо. Он смотрел на меня. В его красных глазах полыхал огонь. Потом он тихо, с отвратительной ухмылкой произнес. «Северус. Ты служил мне верой и правдой столько лет. – Он усмехнулся. – А теперь ждешь авроров. Думаешь, они смогут меня поймать, или убить? Эх, Северус...» Это был конец. Я понял, что умру через несколько мгновений. Я был готов. И я знал, что ты тоже была готова к моей смерти. После нескольких ссор мне удалось убедить тебя, что лучше одна моя жизнь, чем страдания и смерти сотен других. Но к моему великому удивлению он, достав палочку, не сказал «Авада Кедавра» или «Круцио» (почему он не произнес этого?! ну почему?!), нет, он сказал «Ассио». И я увидел тебя. Руки предательски затряслись, дыхание перехватило. А он прошел мимо меня и посмотрел на тебя. О Мерлин, мне хотелось убить его собственными руками. Убить и развеять прах по ветру. А я должен был ждать. Ждать авроров. А их все не было. Надежно прикрепив меня к стулу заклятьем, он начал пытку. Когда он сказал «Круцио» я вздрогнул. Но заклятье было направлено не в меня. Мне хотелось выть, кричать, стонать и испытывать всю ту боль, которую он обрушил на тебя. Прервавшись, он посмотрел на меня. «Не понимаю Северус, и что ты связался с этой грязнокровкой? Давай-ка я помогу тебе по старой дружбе» Он поднимал палочку очень долго. Говорил тихо и с наслаждением. «Авада Кедавра». Зеленый луч вырвался из его палочки. И тогда я умер. Упал в бездну. В пустоту и вечный холод, который теперь исходил от твоего лица. Он подошел ко мне и поднял подбородок кончиком палочки. «Круцио» промурлыкал он. Тело будто начало бить током, но я уже ничего не чувствовал. Только пустоту. И холодный мрак. Открыл глаза я только в больнице. Дамблдор сидел рядом. Он сказал, что Поттер благополучно одолел Волдеморта. Потом он сообщил, что большинство пожирателей были убиты, а некоторые сами наложили на себя «Аваду». Сказал, что твое тело вынесли из руин. Потом он долго говорил, что сочувствует и, что ему очень жаль. Я не слышал его. Я был там, с тобой. Он искренно говорил, что все его вина и, что он никогда себя не простит. А мне было все равно. Пустота и холод вокруг меня. Мне хотелось только умереть.

Через день были похороны. Я не воспринимал происходящее. Нет, это не я стою тут. Не ко мне подходят люди и со слезами говорят, что сочувствуют. Я не вижу. Ничего не вижу. Я не вижу гроба. Нет. Там не ты. Это видение. Сейчас ты выйдешь из толпы, поправишь кудри и поцелуешь меня в щеку. Но ты не выходишь. Где же ты? Я не хочу думать, что ты там. Что это твое белое лицо обрамлено темно-синим платком, тем, что я подарил тебе три месяца назад. Это не от тебя веет тайной и смертью. Это не ты прекрасна даже после смерти. Не твои мягкие губы, целовавшие меня, сейчас белы. И не твои манящие глаза закрыты. Но я вижу обручальное кольцо, на твоем пальце. Да, это ты... Нет, я не верю. Я отказываюсь верить себе. Я слишком боюсь признать правду. Я не хочу так думать, я не хочу это знать. Но это ты. И горькое сознание больно ужалило меня в сердце. И я кладу в гроб цветы. Гвоздики. Ты всегда их любила. И я, вместе с твоими близкими выношу гроб. Сердце остановилось. Ему больше не для кого стучаться. Оно умерло вместе с тобой. Мое сердце – гвоздики, которые лежал у тебя в руках. Красные. Кроваво – красные. Как и мое сердце, которое истекает слезами и кровью. Глаза заволокло слезами. Все расплылось. Я ничего не чувствую. Я умер. И мне место под крышкой, которую закрывают. Меня должны опускать в эту яму. Меня, но не тебя. Вернись! Подожди! Не покидай меня! Умоляю! Я вцепился в края могилы, стоя на коленях. А слезы прятали от меня окружающих. Не надо. Зачем вы отнимаете ее у меня? Кто дал вам право? Кто?»

Профессор плакал, глядя на кольцо, которое он надел на безымянный палец. «Наше венчание. Это была тайна. Об этом знал только Дамблдор, который и венчал нас. Ты была тогда так прекрасна. Я не мог оторвать от тебя глаз. Это были два моря, в которых я тонул. Тонул бесстрашно и уверенно. Мне хотелось забыться, раствориться в этой синей бездне. И в ту ночь я захлебнулся в ласке и любви, которые щедро дарили твои руки и губы. Это пламя, которое сжигало разум, испепеляло страх. Объятия, уничтожающие боль. Каждую ночь только эти объятия спасали меня. Но на утро твои глаза менялись. Они были серьезными, наполненными здравым смыслом и железной логикой. Также как и мои. И только мы могли разглядеть в глазах друг друга, ловко спрятанные, но все же горящие на самом дне неисчерпаемую любовь и безумную страсть. Никто не знал. Да что там не знал, и представить себе не мог наших отношений. Для всех я был страшный, холодный мастер зелий, а ты - милая и справедливая учительница по защите от темных сил. На людях мы презирали и отвергали друг друга. Но ночью в этой самой спальне противоположности сливались в единое целое. Не было ничего сильнее нас с тобой. Не было силы сильнее любви. Нашей любви. Не у кого не было такого серьезного основания жить как у нас с тобой. Жить друг для друга. Дарить себя и все, что есть тебе. Каждую ночь после собраний, я находил остатки себя только у тебя на груди. И в голове исчезало желание покончить с собой, когда твои пальцы касались моих волос. И жизнь казалось мне прекрасной, когда я зарывался в твоих тяжелых кудрях. Твое спасительное тепло разливалось по мне, возвращая к жизни и надежде. И вера в будущее приходила ко мне, когда я клал голову на твои колени. Меня уносило далеко от всех. От Волдеморта, моей работы, моей второй работы, Дамблдора. Я оставался только с тобой. Ты была моим солнцем, моей луной, моей путеводной звездой, которая не даст заблудиться и отчаяться. А теперь тебя нет. Я потерялся. И я в отчаянии. И могильный холод теперь мое дыхание, и слезы текут в моих венах. А вместо сердца теперь у меня надгробный камень. Я – тело. Ничто. Никто. Тело не живет. И только душа рвется. Рвется в клочья. Рвется к тебе» Профессор лежал на кровати, закрыв лицо руками и тихо постанывая. Руки побелели от напряжения, тело натянуто подобно нерву. «Прошу тебя. Умоляю! Забери меня отсюда! Я не могу уйти сам. Ты запретила мне. И я послушался. Я пообещал не делать этого, ни при каких обстоятельствах. И я должен сдержать обещание. Но я не могу больше тут оставаться! Пощади меня! Подари покой! Я не заслужил света как ты. Его я и не прошу. Я хочу лишь покоя. И мира. Пожалуйста! По-жа-луй-ста!...» Профессор трясся в плаче и шептал как молитву. «Отпусти! Или забери к себе! Не мучай больше! Я уже отмучился за свои дела. Неужто этого мало? Дай знак. Долго еще мне страдать?» Тишину в темной комнате нарушал лишь ярый, похожий на бред, шепот мастера зелий. Одна единственная свеча освещала изнеможенное, постаревшее за несколько месяцев на двадцать лет, бледное лицо. Некогда черные волосы, теперь перемешались с седыми и стали платинового цвета. Внезапно шепот оборвался вздохом облегчения. Свечу задуло сквозняком, и конец фитиля долго горел красным огоньком в глухой черноте, а в воздух поднимался прозрачный дым.



~*~*~*~



В одиннадцать часов дня в подземелья вбежал Альбус Дамблдор в сопровождении профессора МакГонагол. Профессора по зельям не было уже на второй лекции. Раньше подобное отсутствие не вызывало у ректора удивления, но теперь, когда все было окончено отсутствие преподавателя зельеделья было странно. Директор зашел в кабинет и никого не обнаружил. Убедившись, что компоненты для яда не тронуты, директор наполовину успокоился. Бутылка старого виски тоже покоилась на своем месте. Директор подошел к двери, ведущей в личные апартаменты учителя. В гостиной было пусто и странно холодно. Это был не тот холод, который обычно царил в подземельях. Этот холод проникал под кожу, полз по жилам, заставлял вздрагивать. Директор подошел к двери, ведущей в спальню. Он хотел было достать палочку, чтобы отпереть дверь, но та была незаперта. Директор толкнул тяжелую дверь, и они с МакГонагол вошли в комнату. На прикроватном столике стояла одинокая свеча. Плащ лежал около самой двери. Сюртук на полу возле кровати, с опущенным балдахином. Дамблдор подошел к кровати и отдернул завесу. Профессор МакГонагол отпрянула от кровати, а директор только вглядывался в лицо профессора. «Нет, Альбус.» «Да, Минерва» Ректор почему-то улыбнулся. «Как он красив» Дамблдор отвел прядь платиновых волос и посмотрел на лицо учителя. «И так молод» «Но... как? Яд? Или «Авада»?» «Нет. Ни то, ни другое. Просто смерть. Быстрая и безболезненная. Он обрел покой. Ах, мой бедный мальчик. Сколько тебе пришлось перенести. Но теперь ты улыбаешься. Своей красивой улыбкой, которую я не видел почти тридцать лет. Ты обрел покой. Ты его заслужил» Директор печально улыбнулся.

Северус Снейп, преподаватель школы чародейства и волшебства «Хогвартс» лежал на кровати. Он был мертв. Измученное сердце остановилось. На бледном лице светилась одухотворенная улыбка. Огонек жизни погас, и душа подобно дыму от свечи поднялась высоко над землей. На свободу. «Я свободен. Моя истерзанная душа парит. И раны заживляются. Я свободен. Я прощен. Я получил долгожданный покой. Я лечу. Лечу туда, где я знаю, меня ждут. Лечу туда, куда просилось мое сердце. Лечу на свободу. Лечу к тебе»

...свечу задуло сквозняком, и конец фитиля долго горел красным огоньком в глухой черноте, а в воздух поднимался прозрачный дым.